пятница, 30 мая 2014 г.

Страшные истории 36. СЕМЕЙНЫЙ УЖИН

СЕМЕЙНЫЙ УЖИН



Маленькому Лукасу было всего семь лет, но у него была очень развитая фантазия. Он был худым мальчиком с бледной кожей и тёмными кругами под глазами. Так как рядом с ним не было мальчиков его возраста, ему приходилось играть одному.

Было темно, и Лукас играл один возле канала. Это было его любимое место, куда он приходил, потому что здесь никого не было, кто бы мог его потревожить. Он представлял, что он рыцарь в сияющих доспехах, и освобождает девушку из лап жестокого дракона. Палка в его руке была большим мечом, и он отрубил им дракону голову до того, как то успел проглотить зовущую на помощь девушку.

Вернувшись к реальности, Лукас понял, что он слишком сильно задержался, играя у канала, и опоздал на ужин. Он съёжился, представив, как его мать сейчас будет ругать его, и со всех ног помчался домой.

Как и многие дети его возраста, Лукас никогда не признавался, что чего-то боится. Однако, в темноте, дорога ему казалась странной и незнакомой. Он жил рядом с кладбищем, но это его не пугало. С самого раннего детсва, его родители всегда учили его не бояться мёртвых.

Дело в том, что, чтобы добраться домой, ему необходимо было пройти по длинному, пустынному переулку, с обеих сторон которого были заброшенные здания и заводы. Проходя мимо пустых окон заброшенных зданий, ему всегда казалось, что из них на него смотрят горящие глаза монстров, и ужасных зверей, которые подстерегают его за каждым углом.

Он не мог отрицать, что боится. Его отец всегда говорил,что боятся только трусы, а Лукас не хотел быть трусом. Ведь он, в конце концов, был рыцарем, храбрым воином, и он не должен ничего бояться.

В тот вечер, тишина в переулке была необычной, и Лукас буквально приказал себе, быть храбрым. Он слышал, как его шаги эхом разносятся по дороге и часто ему казалось, что какие-то тени мелькают в разбитых окнах зданий.

“Давай Лукас”,- пробормотал он себе. “Тебе нечего бояться”.

И вдруг он услышал впереди грохот, и мусорное ведро опрокинулось перед ним. Малчик застыл на месте, задрожав, как осиновый лист. Потом, он увидел, как большая крыса перебежала дорогу и крылась в заброшенном здании. Лукас облегчённо вздохнул и продолжил свой путь.

Через несколько минут он услышал звуки позади себя. Кровь застыла у него в жилах. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть темную фигура. В лунном свете он смог разглядеть лишь силуэт высокого человека.

Лукаса вдруг захватило чувство обречённости и паники. Он хотел убежать, но на мгновение, мышцы отказались его слушаться. Он встал как вкопанный. Снова взглянув на человека, он увидел, как его тёмная фигура приближается к нему.

Наконец, Лукас совладал с собой, и как сумасшедший, сорвался с места и помчался прочь. Тёмная фигура следовала за ним по пятам. Лукаса был всего в нескольких минутах ходьбы от дома, но за ним гнались. Испуганный мальчик отчаянно пытался добежать до дома, и слышал как шаги позади него становятся всё ближе и ближе.

Вдруг он почувствовал тяжелую руку на своём плече. Он развернулся, его глаза широко раскрылись от ужаса, и столкнулся лицом к лицу с высоким мужчиной.

“Лукас, где ты был?”,- Сказал он.

Это был голос его отца.

Волна облегчения захлестнула маленького мальчика и его колени перестали дрожать. он был в безопасности, наконец.

“Твоя мать волновалась”,- вздохнул отец , качая головой.

“Я не заметил, что уже поздно”,- пробормотал Лукас.

Отец взял его за руку и повел домой. Когда они вошли на кухню, мать встала из-за стола. У нее был хмурый взгляд.

“Сколько сейчас времени, молодой человек?”,- стала ругаться она. “Ты опоздал на ужин”.

“Прости, мама”,- ответил Лукас, опустив голову. “Это больше не повторится”.

“Ну, что же вы ждете”,- сказала она. “Садись за стол, пока твой отец несёт ужин”.

Лукас подбежал к кухонному столу, достал ножи и вилки и положил их на стол. Его отец спустился в подвал и вынес оттуда девочку. У неё за спиной были связаны руки, а рот закрыт кляпом. В её глазах читался настоящий ужас.

Его отец положил девочку на кухонный стол, прямо по центру, на большой серебряный поднос.

“Ужин подан”,- заявил он.

Семья вурдалаков накинулась на девочку, разорвав её на части, и пожирая её плоть и кишки, пока на столе не осталось ничего, кроме кучи кровавых костей.

Страшные истории 35. Черное солнце

Черное солнце




Ночь. Рёв моторов и сигнализации переплетался в какофонию хаоса. Широкий мост заполонили машины, не оставляя и сантиметра свободного места. Паника, исходившая от каждого человека, пропитала холодный ноябрьский воздух и стала осязаемой. Она практически материализовалась, обрела тело и душу. Все находились в тревожном ожидании чего-то ужасного, потому мало кто заметил точёную фигурку девушки, которая стояла на краю моста. Мало кто, сквозь затуманенный страхом взор, заметил обречённость в её глазах.
Края нежно-голубого платья развевались на ветру, голые ступни были изрезаны острыми камнями и битым стеклом, волнистые волосы, кажущиеся в темноте не золотистого, а пепельного цвета, напоминали волны неспокойного моря. Она медленно развела руки в стороны и сделала неуверенный шаг вперёд. Пальчики повисли над пропастью. Шум и хаос остался позади, стал чем-то отдалённым и ненастоящим. Она могла слышать только сонное биение своего сердца, отстукивающее определённый ритм, погружая её в неглубокий транс. Под пьянящее действие этого транса незнакомка осмелилась сделать ещё один - последний - шаг в пустоту...

Дрожащие пальцы вцепились в матрац, из груди вырвался душераздирающий крик. Вскоре пелена ночного кошмара начала отступать, руки ослабили хватку, а губы напряжённо сомкнулись в тонкую линию.
- Лида, - послышался взволнованный голос. Он показался очень знакомым, от его тембра грудь сжималась от тоски. Голос сказал что-то ещё, но из-за гула в ушах Лидия не разобрала слов. Когда она попросила воды, произнесённое ею было лишь несвязным бормотанием. Впрочем, кто-то поспешно подставил чашку ко рту и Лида жадно начала пить. Медленно открыв глаза, она попыталась сфокусировать взгляд на человеке, который был перед ней, но казался большим чёрным пятном.
- Как ты?
Лидия потёрла глаза. На неё смотрел седоволосый мужчина. Его массивные брови были приподняты от печали, а руки тревожно поглаживали одеяло, под, которым лежала Лида.
- Папа!

Она встала с постели, огляделась, затем крепко обняла отца. В своем коричневом пиджаке, которому было, по меньшей мере, двадцать лет, он выглядел намного старее.
- Ты неважно выглядишь, - сказала Лидия, отстранившись, чтобы разглядеть его лицо.
Отец ничего не ответил, лишь грустно улыбнулся и нежно коснулся её щеки. На его глаза навернулись слёзы, но быстро сморгнув их, он спросил:
- Что тебе снилось?
- Чёрное солнце.
Ответ вырвался сам собой. Лида замерла, не понимая, почему сказала именно это.
Лицо отца мгновенно посуровело, он крепко сжал плечи дочери и внимательно посмотрел в глаза:
- А что ещё?
- Я... я не помню. Папа, что происходит? - девушка высвободилась из его рук.
- Лидочка, доченька, - отец сделал шаг на встречу, но Лидия отступила, - ты умерла во сне?
- Да.
- Если тебе приснится такой сон ещё раз, пообещай мне, что будешь бороться!
- Я не понимаю, папа...
- Пообещай!
Лидия уставилась на отца, но увидев непоколебимость его взгляда, вздохнула.
- Обещаю.

Весь оставшийся день прошёл, как в тумане. Лида пыталась вспомнить, что делала минуту назад, вчера или позавчера, что происходило вообще в течение года, но не могла. Воспоминания были закрыты от неё, словно в голове воздвигнута стена и сколько бы Лидия не нащупывала прошлое - оно оставалось недоступно ей.

Плёнка её непонятной и очень странной жизни оборвалась, как бывает иногда в фильмах или книгах. Будто кто-то щёлкнул пальцами и маленькая комнатка, где лежала Лида, пытаясь восстановить память, собрать по кусочкам свою жизнь в одну общую и понятную картину, сменилась на уже знакомое место, где она чувствовала себя беспомощной и потерянной.
Лида стояла на краю моста, вцепившись в железные перекладины. Тёмное небо казалось одиноким без звезд, казалось покинутым и одичавшим. Было в нём что-то чуждое, не такое родное и знакомое; в этой чёрной бездне скрывалось что-то ужасное...
На первый взгляд, сон оставался неизменным: она на пороге смерти, мост наполнен людьми и всё то же голубое платье развевается на ветру. Но оглянувшись, она поняла, что находится в бесцветном мире, где только её одежда имела тёплый оттенок неба; она чувствовала не ужас, а холодную неизбежность, которая рвала последнюю нить к спасению. Людей, которые суетливо ходили по улицам или сидели в машинах, ожидая, когда закончится бесконечная пробка, нельзя было разглядеть, нельзя было запомнить их лица. Они, подобно муравьям, куда-то спешили, излучали негатив и недовольство, а еще страх. Весь сон казался фальшью, чьей-то игрой. Этот город был словно из картона, как и люди и мост и даже небо.
Лидия на секунду закрыла глаза и, вздохнув, перелезла через перекладины. Она не знала куда идет. Просто подальше от злополучного моста и непреодолимого желания прыгнуть. Сначала Лида шла медленно и нерешительно, но затем её шаг ускорился и она начала бежать.
Чёрно- белый фильм ужасов. Вокруг неё очертание незнакомого города, незнакомых людей, незнакомого ранее страха, пронизывающего до глубины души и единственное, что можно разглядеть и потрогать руками - смерть. Она в каждом шаге, в каждом переулке города, запуталась в Лидиных волосах и впиталась в кожу. На языке привкус крови, мысли лишь о нестерпимом чувстве несправедливости, чувстве неизбежности и ожидании чего-то ужасного. Эти ощущения и это ожидание разрывают на части, заставляют колени подгибаться.
Это сон. Всего лишь сон, но, Боже, он ведь реален!
Лидия упала на колени и подняла глаза на чёрное небо. Дождь закапал на лицо. Она высунула язык и почувствовала соль. Слёзы. Слёзы, которые она не пролила во сне и не пролила наяву. Кто-то играл с ней злую шутку, но Лида не собиралась быть её героиней.
Тело начало сотрясаться от смеха. Лидия всегда считала дождь чем-то вроде возрождения, но этот приносил только боль. Он был липким и вязким и воплощал не чистоту и возрожденье, а грязь и пороки.
Картонные чёрно-белые человечки достали картонные чёрные зонты и поспешно пошли по картонной улице. Лидия встала и отряхнула голубое платье - единственное цветное пятно в этом тусклом сне.
- Я проснусь, когда умру, - прошептала Лида, обхватив себя руками. - Мне нужно просто прыгнуть.
Мост оказался прямо перед ней, словно она никуда и не убегала. Лидия вздохнула и пошла к нему навстречу. Колени дрожали, руки соскальзывали с перекладин, но она была настроена решительно.
Она повернулась лицом к мосту, чтобы не видеть пустоты, которая её ждет. Словно сама Смерть открыла пасть, собираясь поглотить Лиду.
Девушка подняла руки по сторонам и громко сглотнула. Перед тем, как откинуться назад, ей показалось, что платье потускнело и из нежно-голубого цвета стало бледным...
Её крик был похож на визг, холод пронзил тело, а смерть практически настигла бедную девушку.
Лида кричала даже тогда, когда отец начал трясти её.
- Посмотри на меня! Посмотри!
Лидия узнала взволнованный голос и этот голос освободил её от щупальцев смерти. Подумав об этом, Лида нервно дернула плечами и задрожала.
- Доченька, милая!
- Всё нормально, - тихо прошептала Лидия, устало посмотрев на отца. Она нежно похлопала ему по щеке и встала с кровати.
- Тебе снилось Чёрное солнце? Ты боролась? - спросил седовласый мужчина, следуя за дочерью на кухню. Лида кивнула, наливая заварку в чай.
- Боролась, - ответила она, - но проиграла.
Отец глубоко вздохнул и опёрся на спинку стула. Лида, внимательно изучая его суровое лицо, начала прикидывать, как начать разговор, но так ничего и не придумав, сразу спросила:
- Пап, что происходит?
Отец, отвлёкшись от неприятных мыслей, поднял голову и недоумённо уставился на дочь.
- Что?
Лида поставила чашку на стол и подошла к отцу. Она хотела говорить спокойно, но голос предательски задрожал, а слёзы потекли ручьем по залитым краской щекам.
- Я живу словно в каком-то трансе! Мне кажется будто тут, - Лидия ударила кулаком по груди, - огромная чёрная дыра и эта дыра с каждый днем становится больше. Я умираю!
Лида всхлипнула и осела на пол.
Отец попытался её поднять, но она лишь покачала головой и заплакала ещё больше.
- Я чувствую, что умираю, папа.
- Боже, Лида! Ну, что ты говоришь? Какая дыра, что за мысли!
Отец постарался улыбнуться, но губы скривились неестественно. Но Лидия этого не заметила. Она, закрыв лицо руками, пыталась подавить истерические рыдания.
- Ладно, хорошо, - вздохнул отец, - только прекрати плакать, у меня сердце разрывается!
Лида закивала головой и с его помощью поднялась. Он усадил её на стул, а сам сел напротив.
- Не знаю с чего начать, - печально улыбнулся отец.
- Начинай с самого главного.
Лида вытерла слёзы и замерла в ожидании рассказа.
- Твой сон, - промямлил он неуверенно, - он для тебя как портал.
- О чём ты?
- Понимаешь...
Отец глубоко вздохнул и, посмотрев в глаза дочери, быстро проговорил, словно боясь передумать:
- На мосту ты попала в аварию, машину выкинуло в воду. Тебя чудом удалось спасти, но теперь ты между жизнью и смертью, - отец снова вздохнул и, наконец, произнес. - Ты в коме.
- Сейчас я тоже... сплю? - спросила Лида, позволив слезам стекать по щекам. Дышать стало невыносимо тяжело, плечи отяжелели и опустились, сотрясаясь от рыданий.
- Да.
Лидия встала со стула и начала беспокойно ходить по кухне. Она остановилась и согнулась пополам, опёршись о раковину одной рукой. Несколько раз глубоко вздохнув, Лида выпрямилась и включила воду, чтобы умыться.
- Всё так реально, - пробормотала она, вытирая полотенцем лицо.
- Я понимаю, - сказал серьёзным и, на этот раз, уверенным голосом отец, - что для тебя это неожиданно...
- Да, чёрт возьми, папа, для меня это неожиданно! Я имела право узнать что умираю, как ты считаешь?!
Отец, проигнорировав дочь, продолжил всё тем же тембром:
- Попытайся что-нибудь вспомнить из своих снов. Какую-нибудь деталь, не вписывающуюся в их атмосферу.
- Хорошо, - прошептала Лида, - моё платье. Оно было голубым, а всё остальное бесцветным. Когда я последний раз прыгнула с моста, мне показалось, оно побледнело.
- То есть, когда оно станет таким, как и все чёрно-белым, настанет конец, - пробубнил отец себе под нос.
Погрузившись в раздумья, он не заметил, что Лидия снова начала плакать.
- Папа, - тихо прохрипела она.
- Что? - не поднимая глаз, спросил отец.
- Почему ты в моём сне?
Он посмотрел на дочь и твердо сказал, дав ей понять, что спрашивать больше нет смысла:
- Это не важно. Важно только то, что ты должна бороться, иначе умрёшь.
- Как бороться? И почему это происходит именно со мной, а не с кем-то другим?!
Лида обессилено рухнула на стул и грустно посмотрела на отца.
- Потому что это жизнь, Лида, а за неё нужно бороться. Каждому. Если же у тебя нет сил, значит, ты недостойна её.
Лидии показалось, что отец упрекнул её. Она почувствовала стыд за свою слабость, но не успела сказать об этом, как перед глазами всё закрутилось и погрузилось во мрак.

Вой сирены наполнил город страхом и напряжением. Волной непрерывного звука он окутал каждую улицу, каждый закоулок. Лида сидела на мокром от дождя асфальте всё в том же голубом платье. И хоть оно было намного бледнее, чем в прошлый раз, оно выделялось на фоне удручающих героев сна. Лидия зажмурилась и сжала голову руками. Ей было страшно. Со всех сторон на неё давило чувство беспокойства, словно каждый незнакомец в этом картонном городе душил её своей беспричастностью. На Лидию кубарем валились тонны пугающих мыслей, странных голосов, которые заставляли её голову кружиться. Рёв сирены сплетал все чувства воедино. Она сходила от этого с ума...
Лидия прижала руки к ушам так сильно, что голова затрещала от напряжения. Но голоса продолжали изводить её.
- Оставьте меня! - закричала она. - Прекратите!
Голоса не остановились. Они заговорили ещё громче. Они твердили ей сдаться, заставляли уснуть навечно. Голоса велели всё требовательней, в конце концов, сломив Лиду. Она свернулась калачиком, дрожа всем телом.
Лидия пролежала так, пока не услышала шаги.
Они были уверенными и размерными, от их звука сердце заколотилось вдвое быстрее.
- Вставай!
Лида медленно подняла голову и застыла. Мужчина угрожающе возвышался над ней.
Насмешливый вид незнакомца пугал её.
- Кто вы? - дрожащим голосом спросила Лида.
Мужчина усмехнулся, будто она должна была знать ответ на свой вопрос, как что-то само собой разумеющееся, затем наклонился и тихо спросил:
- А ты как думаешь?
Лида, недоумевая, смотрела в глаза незнакомца. Они напоминали ей космос: зрачки горели ярким белым светом, подобно звёздам, но этот свет утопал во тьме, который их окружал.
"Чёрное Солнце" пронеслось в голове девушки. В ужасе она попятилась назад.
Чёрное Солнце лишь злобно улыбнулся и протянул руку.

Страшные истории 34. Дед Иннокентий

Дед Иннокентий 


У нас в деревне случилась такая история. Я после отпуска вернулся домой. Меня встретили, все было хорошо. А на следующий день, поздно вечером, к нам на двор пришел сосед с другой улицы, дед Иннокентий. Ему уже лет семьдесят, когда меня призвали, было. Старик этот иногда вел себя странно.
Он постучался. Я открыл. Он вошел во двор, походил от забора до забора, потом сел рядом с хлевом на чурбак и сидит. За все время ни одного слова не произнес. Я пытался его разговорить, но он молчал, смотрел перед собой. Я махнул рукой, занялся своими делами.
Тут на двор вышла мама, начала ругаться страшно, схватила вилы и принялась его тыкать, ругать нехорошими словами, гнать со двора. Я пытался ее остановить, но она только отмахнулась. А когда старик ушел, она рассказала, что дед Иннокентий уже два месяца как помер, но в сумерках появляется откуда-то, бродит по деревне, заходит во дворы, бывало что и нападал на людей, кусался. Поначалу его все пугались, чуть сами не умирали от ужаса, но за полмесяца привыкли и теперь только злятся и ругаются. Если его выгонять - он уходит.
Это все продолжалось до сентября. Потом мужики испугались, что земля замерзнет, а он все бродить будет. Раскопали могилу и вбили ему кол осиновый в сердце. После этого дед появляться перестал.

Страшные истории 33.Подруга

Подруга



Я даже не знаю, с чего начать мою историю. Последние несколько лет у меня была амнезия, и всё это время я любила почитывать различные страшные истории. Сложно объяснить, что меня в них так привлекало, но они мне были будто очень близки, к тому же с каждой новой прочитанной историей мне казалось, что вот-вот я вспомню свою жизнь. И вот сегодня я, наконец, вспомнила. Вся моя жизнь пронеслась у меня в голове, словно какой-нибудь фильм в ускоренной перемотке.

Более-менее ясные и отчётливые воспоминания начинаются с детства, когда мне было четырнадцать лет. Я тогда жила в деревне и была чуть ли не единственным ребенком во всей деревне — по крайней мере, этого возраста. Надо ли пояснять, что друзей у меня не было? Мне было одиноко, но я не отчаивалась. Я любила гулять в лесу: всем известно, что если ты один, то лес, а в особенности деревенский, становится ещё волшебнее и прекраснее. И однажды, восхищаясь моим любимым лесом, я зашла дальше обычного и встретила девочку моего возраста. Она сказала, что её зовут Карина. Мы с ней подружились в тот же день, проведя вместе время чуть ли не до темноты (тут надо отметить, что места у нас были тихие и спокойные, и родители без опаски отпускали меня в лес одну, требуя лишь не слишком позднего возвращения). Моему счастью не было предела, но вскоре оно сменилось разочарованием: Карина сказала, что не будет со мной дружить, если я кому-нибудь расскажу про неё, так как она живёт совсем одна в небольшом домике в глубине леса. Карина боялась, что если про неё узнают, то детдома ей не миновать, а какой ребёнок в своём уме захочет туда? Мне пришлось пообещать ей, что я никому ничего не расскажу, и с тех пор мы каждый день с ней виделись и играли. Мы с ней были абсолютными противоположностями — я была тихой и замкнутой, а она заводной и веселой, — но нам никогда не было скучно. Карина всегда придумывала для нас какую-нибудь игру, с каждым разом всё интереснее. И с каждый разом всё опаснее…

Когда нам было уже по шестнадцать, она предложила ограбить местный магазин. Я не хотела, но Карина сказала, что будет весело, и я согласилась. Было очень страшно, и было много адреналина. После того, что мы сделали, я несколько дней не выходила из дома — боялась. Но потом, когда я от родителей услышала, что, мол, местная пьянь ограбила магазин, я поняла, что на меня никто не подумает, и перестала бояться. Не прошло и месяца, как всё повторилось снова. Зачастую мне всё это не нравилось, но Карина всегда говорила, что будет весело, и я не могла найти в себе силы, чтобы ей отказать. Так проходило всё наше детство.

Когда нам стукнуло восемнадцать, мы вместе с Кариной переехали в город. Мы с ней так породнились, что всегда неразлучно были вместе. С ней всегда было весело. Весело было наблюдать, как она проделывала мелкие, но казавшиеся мне весёлыми пакости.

Но вот однажды она предложила мне убить человека. Я долго отказывалась, и даже её коронная фраза не заставила меня передумать. Тогда она пригрозила, что перестанет со мной дружить. Представив то жуткое одиночество и непонимание, которое снова могло бы стать моим спутником жизни, я нехотя согласилась. В конце концов, она ведь сказала, что будет весело...

Сжимая нож в руке, я поджидала жертву в какой-то подворотне, а Карина была рядом. Она всегда бывала где-то рядом, когда я совершала очередное преступление. Но в этот раз всё прошло не так гладко, как раньше. Когда я воткнула в жертву нож, на меня будто нашёл ступор вместе с осознанием того, что я только что сделала. Карина уговаривала меня бежать, но я никак не реагировала, и вскоре её голос совсем затих. Когда приехала милиция, Карины рядом не было, и меня задержали одну. Я была очень зла на неё. Как она могла сбежать? Как она могла оставить меня в одиночестве?.. Поток моих возмущенных мыслей прервал до боли знакомый голос Карины — она сказала, что всегда будет рядом со мной и никогда не оставит меня одну. Я снова была счастлива.

Почему-то вместо тюремной камеры нас с Кариной определили в палату психиатрической клиники. Мои возмущения насчёт одноместной палаты не принесли результатов, поэтому мне пришлось спать на полу — лишь бы Карине было удобно. Больше всего на свете я боялась, что она снова уйдет и оставит меня одну. Я уже не представляла своей жизни без неё.

Каждое утро медсестра давала нам какие-то таблетки, но Карина запретила мне их принимать и каждый раз куда-то всё прятала. Один раз она предложила мне напасть на медсестру, когда та снова принесет лекарство. Я согласилась, ведь это должно было быть весело. Но когда я сделала так, как сказала мне Карина, на меня надели смирительную рубашку. Меня жутко оскорбило то, что Карина, как всегда, осталась в стороне. Пока я, скорчившись в неудобной позе, лежала на полу, она развалилась на моей кровати и громко смеялась. В тот момент я поняла, как же я не хочу её видеть. Я сказала ей, а затем прокричала, чтобы она ушла. Я повторяла, раз за разом всё громче и громче, что хочу её забыть. Странно, но она послушалась. Она ушла, дав мне возможность её забыть. Правда, вместе с ней я забыла и всё остальное...

Через несколько месяцев меня перевели в обычную больницу, а потом и вовсе выписали. Сколько врачи ни старались, я ничего не могла вспомнить. Рассказы моих родителей и всяческих знакомых тоже не приносили пользы — я выслушивала от них, что я была одиночкой по жизни, и понимала, что тут что-то не так, что я должна вспомнить что-то другое.

И вот сегодня я вспомнила всё. Всё, включая последние слова, которые сказала Карина перед своим уходом: «Я вернусь, как только ты меня вспомнишь».

Теперь она снова со мной. Но теперь она не такая, как прежде — она изменилась, попросила у меня прощения и поклялась, что больше не будет ни одного преступления. Я ей поверила и простила её, и сегодня Карина уже предложила мне новую игру.

Мне пора. Карина ждёт меня. Она говорит, что русская рулетка — это весело.

Страшные истории 32. За Олесей

За Олесей



Когда я была лет на шесть поменьше, мы часто (как и все дети в этом возрасте) гуляли во дворе небольшими компаниями. Часто рассказывали страшные истории про всякую неведомую силу, духов и прочее. Так же разговор довольно нередко заходил о магии трёх шестёрок.

Как-то мы ради интереса решили найти квартиру под номером, имеющим дикую историю. Ну естественно, всерьёз никто и не думал о результате, но всё же мы, движимые большим любопытством, решили испытать судьбу. Проверив почти все подъезды в районе, мы немного умерили пыл, но поиски не прекратили. Мы оживлённо шутили на эту тему и вскоре доигрались.

Подойдя к одному из подъездов, я, очутившись у двери, набрала три заветные цифры. Пошёл прозвон, мы напряглись, но трубку долго никто не снимал. Мы уже хотели уйти, но тут мы услышали чей-то голос: "Вы за кем?". Мы немного растерялись, но одна из нас неожиданно выпалила: "Мы за Олесей". В трубке молчали. Недолго думая, мы нажали сброс и убежали прочь.

Спустя некоторое время мы всё это забыли, но несколько дней назад мы на какой-то хрен снова решили позвонить в домофон. Звонила опять я, трубку сняли почти сразу, но не успели мы сказать ничего вразумительного, как всё тот же голос сухо ответил: "За Олесей уже пришли, больше не спрашивайте о ней". Нам всем стало дико страшно и мы начали уносить ноги. "Ну, - подумали мы, - может кто прикололся, но спустя столько лет всё вспомнить". Это просто не укладывалось в голове.

Следующее утро выдалось особенно холодным и унылым. Мы с подругой шли в школу как раз мимо злополучного подъезда. И стали невольными свидетелями следующих событий, у подъезда стояла толпа людей, все они плакали. До нас долетели только обрывки фраз: "Бедная Олеська! Всего 16 лет девчонке!". Мы были очень напуганы и подавлены. За весь день мы практически не проронили ни слова. Мы больше никогда никому не звонили и не подкалывали никого, а так же провели для себя чёткую черту между двумя мирами.

Страшные истории 31. Упражнение от страха

Упражнение от страха



С детства я до ужаса боялся темноты, когда рядом не было людей. Потом я вырос, прочитал разные книги по психологии и решил побороть свой страх. Упражнение для этого было простое — надо остаться одному в тёмной комнате без включённого телевизора, телефона и прочих источников пусть фиктивного, но ощущения человеческого присутствия, и начать думать, что ОНО сзади. Нагнетать свой ужас, оставаясь на месте, пока это не станет привычным дело и страх не притупится.

Обычно меня хватало секунд на пять подобных опытов, после чего я срывался, включал свет, телевизор и т. д. Но зная, что «терпение и труд всё перетрут», всё-таки продолжал эти занятия почти год — правда, безрезультатно. В конце концов, мне это надоело, и я перестал заниматься борьбой со своим страхом.

Прошло какое-то время. У меня появилась жена, родились дети. И вот недавно я остался в субботний вечер один дома. Дети гостили в деревне у бабушки, жена ушла ночевать у родственников. Вспомнив про упражнение, я решил в кои-то веки выполнить его снова. Встал в дверном проёме, ведущем из темной комнаты в слегка освещённую гостиную, и начал нагонять на себя страх, заставляя себя поверить, что ОНО сзади меня. Уже через пару минут внушить себе эту мысль удалось целиком и полностью, и я покрылся холодным потом. Не выдержав, подумал: «Ну всё, хватит», — и сделал шаг в гостиную, попутно мимоходом взглянув на зеркало в серванте. В отражении чуть выше и левее моей головы горели два красных глаза, а темная комната за моей спиной была не просто тёмной, а черной. Я попытался рвануться вперёд, но ноги не слушались, и я просто упал. Не поднимаясь, пополз вперёд, пытаясь убедить себя, что увиденное мне просто померещилось. Наконец, выбежав из квартиры, я долго сидел на лестнице, не решаясь вернуться в квартиру.

Утром приехала жена не в самом лучшем настроении и нашла меня спящим в подъезде. Она растолкала меня и спросила:

— Что ты сделал со своими волосами?!

Я не мог понять, что она имеет в виду. Тогда жена вытащила из сумочки зеркало и дала мне. Я увидел, что волосы на левой половине моей головы стали совсем седыми, а на правой половине волос нет вовсе — как будто кто-то постриг меня «под ноль». Жена завопила:

— И как это понимать? Ты что, наркотики принимал? Кто тебе покрасил волосы?!

Ничего не поняв из моих невнятных бормотаний про ужас в комнате, она вошла в квартиру. Через пару секунд я услышал её крик:

— Ах, так ты ещё и обои испортил?!

Зайдя в квартиру, я увидел на стене гостиной криво написанное чем-то тёмно-красным слово: «METUS».

Страшные истории 30. Колыбельная

Колыбельная



Страх. Пронизывающий, жуткий, холодный, липкий. Он всегда со мной... теперь всегда со мной. Воспоминание не дает покоя. Мысли, как мельничные жернова, со скрипом елозят у меня в голове, а мозг определяет только одно чувство из всех. Страх.

Это случилось больше года назад. Я был обычным парнем. В меру симпатичный, в меру умный, работящий, такой, каких много на земле. Был не таким, что сейчас: руки трясутся, седина на висках, взгляд неживой... Откуда у двадцатипятилетнего парня седина, почему трясутся руки и что вообще произошло? Я расскажу...

Это произошло летом 2011 года. Июль, жара, полуголые парни сидят у фонтана, девочки в топиках и мини-юбках снуют по городу. Намечалась неплохая тусовка — был день рождения моего друга. Как и договаривались, все встретились в три часа дня на площади, чтобы друг сказал, куда едем и где празднуем. Он решил, что нет ничего лучше, кроме как этот день провести на природе. Так и сказал:

— Ну что, мальчики и девочки, мы едем на природу! Нет ничего лучше, чем отдых в кругу друзей в тишине леса у прохладной речки! А если честно, чуваки, меня задолбала эта жара! Так что ноги в руки и по машинам, по машинам!

А так как город у нас небольшой, даже, скажем так, маленький, немудрено, что в лесу мы были уже где-то минут через сорок. Кто чем занимался — я с парнями ставил палатки, кто-то огораживал камнями место для костра, кто-то мангал ставил. Девчонки резали мясо и развешивали везде мешки для мусора. Мы же хомо сапиенсы, культурные, как ни как. В общем, все было отлично. Незаметно наступил вечер, все веселились, остатки мяса дожаривались, пиво и водка допивались. Естественно, большая часть нашей дружной компании была уже, так сказать, подшофе. Ближе к полуночи пошли пьяные разговоры, страшные истории, кто-то уже просто без задних ног спал в палатке, влюбленные гуляли в лесу или сидели у речки и смотрели на звезды. А я был один, моя любимая уехала к родственникам, поэтому и не пошла. Но у нас был уговор — созвониться после полуночи. Как только часы пискнули, извещая меня, что пора звонить, я отошел от костра и набрал ее номер. Пока разговаривал, сам не заметил, как вошел в лес и забрел довольно-таки далеко. Так бывает. Вроде идешь, разговариваешь, кустики пинаешь, травку топчешь, палочкой что-нибудь на земле рисуешь, а когда приходишь в себя — стоишь и хлопаешь глазами с немым вопросом в голове: «И когда это я успел сюда зайти?».

В общем, закончив разговаривать и попрощавшись со своей девушкой, я стоял и думал, где же я и как вообще найти путь обратно. Это было странно — до этого я ни разу не жаловался на то, что у меня нет способности к ориентированию по местности, наоборот, я всегда как будто чувствовал природу. А тут заблудился.

Покрутившись на месте, я выбрал направление и пошел туда, где по моим прикидкам должна была находится наша стоянка. Но вышел я на полянку. Мне сначала стало просто жутковато. Представьте: темная ночь, полная луна — причем не желтая, а бледная, даже серебристая — освещает деревья мертвенным светом, и ни звука — не скрипят деревья, никто не угугукает, не крякает, не рычит. Вообще нет звуков. Так, как будто их за ненадобностью удалили из нашего мира. А на краю полянки стоит домик, не маленький, но и не большой, обычная деревенская изба. Рядом пристрой — наверное, мастерская или сарай. Вот от этой жутковатой картины мне и стало не по себе. Честное слово, был бы в галстуке, то обязательно чуть-чуть бы его расслабил, чтобы дышать стало свободнее. И ведь в чем проблема — сколько бы я с друзьями в этом лесу ни был, ни разу не слышал про избу и не видел ее. Откуда она?

Я пошел к избушке. Да, страшно, да, неуютно, но как найти дорогу назад, я не знал. И это на тот момент казалось мне самым рациональным решением.

Я ошибался...

По мере приближения к дому я стал различать звуки, доносящиеся из окна. Ставни у него были старые, высохшие, и одна из них болталась на одной ржавой петле. Звуки были странные, от них веяло угнетенностью, болью, потерей. Чем ближе я подходил, тем яснее мне становилось, что это кто-то поет. Слова я никогда не забуду:

— Баю-бай, баю-бай,
Ты, собачечка, не лай,
Ты, собачечка, не лай,
Нашу Машу не пугай.

Чем ближе я подходил к домику, тем медленнее, неувереннее и тише становились мои шаги.

— И в дудочек не гуди,
До утра не разбуди.
А приди к нам ночевать —
Нашу Машеньку качать.

Шаг.

— Баю-бай, баю-бай,
Ты, собачечка, не лай,
Белолапа, не скули,
Нашу Машу не буди.

Я уже был совсем близко к дому, но решил сначала заглянуть в окно.

Еще шаг.

— Ночка темная, не спится,
Наша Машенька боится.
Ты, собачечка, не лай,
Ты мне Машу не пугай!

Последние слова, можно сказать, выкрикнули, если это можно назвать криком, потому что голос больше походил на скрип пенопласта по стеклу. Я заглянул в окно. Там было темно. Но недостаточно для того, чтобы я не увидел, что около печи стоит, склонившись над кем-то, женщина. Я не смог определить, сколько ей лет и кого она такой песней убаюкивает. Но голос... от него волосы становились дыбом.

На пару секунд женщина замолчала, а затем продолжила, как старая, заезженная пластинка на допотопном граммофоне:

— Смотри, малыш, там кто-то ходит,
Ты слышишь шепот за окном?
Он ходит, бродит, не заходит,
Но он опять с большим ножом.

От этого голоса я как будто впал в ступор, тело одеревенело, словно я стал статуей, а страх и ужас, которые наводил на меня этот голос, заставил бегать по всему моему телу толпы мурашек. Они казались мне уже не мурашками, а муравьями, которые решили со своего среднего размера муравейника переползти на мое тело... Казалось, все мои мысли замерзли. Этот голос поглощал меня целиком — душу, тело, все. Мозги будто стали жидкостью, а затем они превратились в пар и стали выходить из черепа сквозь глаза, нос, уши, рот.

Я хотел отойти от окна, убежать, уйти далеко-далеко, чтобы больше не слышать этого... или хотя бы зажмуриться и заткнуть уши, но нервные импульсы, которые должны были поступать от мозга к конечностям, не достигли кончиков пальцев. Я не чувствовал тела, а женщина продолжала петь и вроде кого-то взяла на руки и начала качать:

— Он близко, скоро он придет,
Злой дядя в двери к нам войдет.

Я уже не мог стоять на ногах и тут услышал, как сзади нарастает хруст веток, сминаемых подошвами и телом, судя по звуку, кого-то немаленького и нелегкого. Кто-то шел в сторону этого дома, и довольно быстро. Женщина вскинула голову, но получилось это у нее как-то механически, будто она не человек, а сломанный робот:

— О, ты слышишь? Кто-то рядом!

Она сделала движение рукой. Жест был похож на то, как несмышленому ребенку делают легонький щелбан по носу.

— Притаился, прожигает взглядом...

И тут она посмотрела на меня. Я думал, что пугаться мне уже дальше некуда. Но, как оказалось, еще много докуда можно пугаться. Потому что она смотрела сквозь меня, я для нее словно не существовал, будто меня не было. Смотрела женщина мне за спину. Туда, откуда доносился хруст веток. А я... я даже не мог повернуться.

— Ты спи, малыш, спи сладко, мое солнце...

В последних словах мне показалась грусть, но, может, я ошибаюсь — трудно в таком голосе разбирать эмоции.

— Ведь мы с тобою завтра не проснемся...

И в этот момент, когда женщина закончила петь, из леса вышел мужчина. Он был огромный. Правда. Он остановился и как будто принюхался, а потом побежал на меня. В руках его был огромный нож. «Все. Прощай», — подумал я сам себе. Но мужик пробежал сквозь меня и вломился в дом. И вот в этот-то момент у меня подломились коленки, и я упал. Из дома доносились звуки жестокой борьбы, а потом механический крик женщины, но в нем я услышал боль. Странно было чувствовать боль в механическом голосе. Потом мужчина вышел из дома. Он был весь в крови, и его нож тоже. Посмотрев на меня, мужчина вроде как прозрел и, хищно улыбнувшись, подошел ко мне. Остановившись около меня, он спросил:

— Ты ведь никому ничего не расскажешь, правда, мальчик?

Голос его был такой же механический, как и у женщины. А я — я не мог ему ничего ответить, горло сдавило спазмом от всепоглащающего страха, я даже не мог просто кивнуть. Но он воспринял это по-своему. Он так же, как и дама, резкими движениями пожал плечами и сказал:

— Ну, на нет и суда нет.

И воткнул нож мне в голову.

Очнулся я уже на нашей стоянке. На часах было пять утра. Вокруг меня столпились все мои друзья. Парни рассказали мне, что где-то час назад я с бешеным криком выбежал из леса, голова у меня была в крови, там был глубокий порез. Они меня кое-как словили и уложили на землю, придавив руки и ноги. И держали, пока я не успокоился. А потом девчонки дали мне зеркало. Я увидел, что я поседел. Где я был, никто не знал — они три часа ходили и искали меня в лесу. Но я сам выбежал к ним. К счастью...

После того дня мне каждый день снится одно и тоже — женщина с кем-то на руках и мужчина с ножом. Всегда переживая этот сон, будто наяву, я думаю, что скоро не выдержу...